Сергей Слюсаренко

Воля к полету

Был март 1979 года. Страшная подмосковная зима шла постепенно угасала. К началу конца подходила и моя армейская служба… Я уже дослужился до младшего сержанта, уже улеглись распри с дедами и все офицеры стали моими друзьями. Комичность моей армейской службы состояла в том, что я окончил к тому времени универ и военную кафедру, но дикая бюрократия лишила меня погон и упекла на полтора года в Рузу.

Я нашел его на заснеженной тропинке. Обычный тритон, только непонятно, что он делал здесь в это время года. Взяв его в руки, я понял – живой. Бегом примчавшись в свою каморку (а я был командиром мастерских), отыскал трехлитровую банку, налил воду и пустил туда тритона. Он млел часа два, зависнув на поверхности в позе крокодила в Амазонке – руки-ноги по швам, хвост чуть вниз, нос над водой, потом вдруг встрепенулся и нырнул. Надо сказать, что служба в богом забытой дыре всегда провоцировала солдат на любовь к братьям меньшим. Вот и жили в части твари разных видов. Всем им по традиции давали кличку Дембель. Особенно знаменит был пес Дембель. Он любил в летнюю пору, затаившись под трибуной, на которой замполит читал политинформацию, громко выть в моменты полной полит-бредятины. Все знали о его таланте и ждали с восторгом представления. Также было известно, что замполит потребует от пса замолчать, а то и погонится за ним. Все это делало лекции интересными и очень привлекало личный состав. Но не о том речь. Тритон, естественно, получил гордое имя Дембель. Прижился Дембель в каморке легко, с удовольствием принимал пищу и высовывался из банки при моем появлении. Прочитав в библиотеке части фундаментальный двухсотстраничный труд «Аквариум на твоем столе», я из всякого подсобного материала соорудил террариум – с микроскопическим прудом и кочкой земли, вернее мха, добытого из ещё промерзлого болота. Жизнь у Дембеля явно стала веселее. Он плескался в пруде – лужице и с удовольствием выбирался на кочку погреться под лампой, специально для этого установленной.

Кроме дежурств по штабу, занудных и частых, в мои служебные обязанности входила починка всей электроники части. Электроника на восемьдесят процентов состояла из телевизоров офицеров и их семей и на двадцать – из постоянно ломавшихся зенитных комплексов. И никто меня не обижал и все были друзьями.

Террариум я установил прямо на моем рабочем столе Стало моему тритону явно любопытно, что я такое делаю. Сижу, паяю, а он на кочку свою, уже совсем зеленую, вылезет и смотрит. Причем видно, что процесс этот его волнует.

Со временем Дембель совсем освоился. Однажды прихожу с наряда, муху ему несу, как положено, а его нету… Ну, стал я искать, куда он мог убежать. Вдруг упал куда и засох?… А нет! Смотрю, он в углу по движку разрезному шастает. Так у военных называется двигатель от ракеты, разрезанный вдоль – как наглядное пособие. Красивый был двигатель, я его ещё хотел домой после службы утащить. Но не смог. Так вот, Дембель мой по нему с таким усердием лазит, я его шуганул – он нехотя в свою лужицу потрусил.

А потом однажды увидел он, как я карандашом что-то рисую. Карандаш был не простой – автоматический, со стержнем. Вот Дембель и увидел, как грифель выдвигается. Не выдержал он, вылез прямо на стол, приковылял ко мне и лапкой своей, с широко отставленным большим пальцем – хвать за грифель. Пожалел я его, грифель выдвинул и отломал кусочек, с сантиметр длиной. Он его ухватил, и ковыляя на трех лапах, четвертая занята, и скрылся в своей обители… После этого жизнь моя совсем беспокойная стала. Повадился Дембель рисовать всякие закорючки. Вылезет, как меня увидит, грифель крепко схватит и елозит им по клочку бумажки. Благо, бумажек на столе всегда полно. Сначала он рисовал все какую-то сигару. И главное непонятно – это он так, сдуру, или самовыражается, или хочет чего-нибудь. Однажды я принес ему забытую кем-то в штабе китайскую авторучку – очень она похожа была на его сигару. Как он обрадовался! Она была вся позолоченная, в алюминиевом корпусе. Он и вдоль по ней бегал и залазил на её. Потом стал разбирать! Тут стали у меня закрадываться некоторые мысли, и решил я помочь. В общем, развинтили мы эту ручку, отделили корпус от пластиковых потрошков. Осталась Дембелю только сигара алюминиевая из двух половинок. Остальное он задними лапами в сторону повыталкивал. Потом взлез Дембель на бумажку, грифель как всегда в лапе, и давай что-то рисовать… Какие-то закорючки, пластиночки, трубочки… Я ничего понять не могу… Ну, взял я проволочку медную, выгнул как закорючку и положил на его рисунок. Он обрадовался затопал всеми лапами, сбегал поплюхался в своей лужице и обратно. Взял эту закорючку и понес ее к лампе настольной и положил. Вроде как не надо. Что-то не так, видно. Взял я скрепку, выгнул в закорючку такую же. Дембель демонстративно вздохнул и положил ее рядом с лампой. Я, конечно, уже понял, что он хочет, но где я вольфрам ему возьму? Но случай спас.

Как-то прапорщик Орешков откомандировал меня на секретный завод взять, что плохо лежит и ещё грузовик дал. Не вру! Ну, естественно, помимо больших военных микросхем, всяких странных штук, я добыл кусок вольфрамовой проволоки. Радости Дембеля не было конца. Так и пошло с той поры – он рисует, а я гадаю, что ему надо… Сложнее всего было для него сопло Лаваля с сантиметровой дюзой из титана сделать. Но ничего, соорудили. Я ведь начальник мастерских, у меня в подчинении два солдата. Ну, и станок токарный, и станок фрезерный. Титан мне солдатик из Москвы привез. Он дневальным в мое дежурство всегда был. Вот я его на ночь в Москву и отпустил. В общем, месяца за три собрал Дембель все, что ему надо было и стал сооружать нечто. Причем, собирал он в шухлядке стола, явно соблюдал секретность. Было интересно часами наблюдать как это создание, своими ювелирными лапками приставляло трубочку к трубочке, проволочку к проволочке и потом выразительно смотрело на меня. Мол, припаяй. Причем припой обычный он отверг сразу, да и паяльник тоже. Долго, сжимая в сухоньком кулачке грифель, рисовал мне устройство газовой горелки, которая работала от баллона пропана, с иглой от шприца из индивидуальной аптечки. Горелка получилась изумительная, с автоподсосом воздуха, и паяли мы серебром.

В общем, в шухлядке постепенно вырисовывалась ракета. Только величиной с авторучку. Скоро работы были окончены и Дембель стал требовать совсем странного. Он вытаскивал из моих сусеков инфракрасные светодиоды, собирал их в кучки и сортировал по ему ведомым признакам. Потом украл кусочек наждачки и стал их тереть. Пообпиливал весь пластик и оставил одни кристаллы. Потом лепил их один к одному. Мне эта работа была не под силу – кристаллики были микроскопические, и справится с наждачкой размером в три миллиметра я не мог. Долго Дембель скручивал проволочкой диоды, поливал их водой из своей лужицы, просил погреть и опять тер шкуркой уже спекшуюся массу. В итоге получился у него довольно большой кусок непонятной массы с двумя электродами. Вообще-то я подозревал, что Дембель делает гетероструктуру, но вот в успех мало верилось. Но, уважая его старания, я спаял блок питания, позволяющий плавно регулировать ток и подключил к нему то, что он насочинял. Действительно – получился очень неплохой лазерный диод и до ватта мощности он разгонялся. В семьдесят девятом году это было фантастикой. Жалко, я не мог записать точно, как Дембель его сделал. Тритон результатом остался доволен, надо сказать, что он очень нервничал при испытаниях и хлестал себя по бокам хвостом, на котором уже отрастал гребень. После испытаний Дембель схватил диод и запихал его внутрь своей ракеты…

И тут наступила долгая пауза… Мне было ясно, что все готово, но горючего у ракеты нет. Дембель заскучал… Я, ничуть не понимая принцип работы, не мог предложить ничего дельного и все мои попытки подсунуть солярку или керосин были отвергнуты… Но однажды пришло решение. Я чинил приемник командиру части. История эта, во многом поучительная и невероятная – предмет особого рассказа – лежит в стороне от описываемых событий. Но! В качестве оплаты принес мне командир части майонезную баночку с бензосмесью – смесью бензина и спирта. Естественно, на запах выскочил прапорщик Орешков и смесь принял от командира как награду себе за воспитание солдат. Но не один Орешков встрепенулся. Видели бы вы глаза Дембеля! Ночью я естественно заменил бензосмесь на ацетон. Его потом Орешков выпил с удовольствием. Безосмесь я налил в гильзу от мелкокалиберного патрона, Дембель, схватив его в кулачок, потащил к какому-то отверстию на авторучке. Вошло туда целых четыре гильзы!